| Главная » Файлы » Ориджиналы |
Причины и способы стать геем (главы 18, 19, 20)
| 30.04.2012, 22:40 | |
| Глава 18. Натану не было обидно, наоборот, стало намного легче и свободнее, спокойнее. Если считать спокойствием ненормальное оживление в душе. - Чего ты лыбишься? – Эмили удивилась. – Ты правда наврал, что ли?! - А вы повелись? – Натан поднял голову, тряхнул волосами, откидывая челку, так что все увидели потеки на лице. Если бы он пытался заставить себя улыбаться, это было бы видно. Но он улыбался искренне, широко и с небольшой издевкой. - Жаль, конечно, что он сдал… но вы всерьез думали, что я прочитаю вам что-то личное? Я специально написал это. Я даже специально показал, чтобы вы заметили и рассказали мисс Дасти. И если бы не он, вы бы реально повелись. Все замолчали, а Эмили не удержалась и засмеялась. - Идиот, - она пихнула его в плечо, и все тоже зашлись нервным смехом. – Ты и правда актер. Мисс Дасти, выходившая на пару минут, чтобы проводить Тэмсина, заглянула в зал и включила свет. - На сегодня хватит, можете идти, все свободны. Тебе, Тревор, советую завести календарь и отмечать прогулы. Больше половины, и получишь «не аттестован» в конце года. - Понял, - он кивнул и закинул сумку на плечо, засунул туда, помяв, тетрадь. Теперь врать ничего не стоило, потому что тайны не имели значения. Натан сам себя успокоил, высказав все Тэмсину. Если бы он говорил это наедине, он бы не смог, он бы солгал. А при всех почему-то было проще. И теперь он понял, что плевать на всех, на то, что они подумают. Не плевать только на Тэмсина. Ближе, чем он, у Натана никогда и никого не будет. Они нужны друг другу, они никогда друг друга не бросят. Он никуда от него не денется, не предаст, а значит, проверять его каждый раз, обижая и провоцируя, не нужно. Натан нашел такую необходимую гарантию, и теперь было не страшно делать первый шаг, второй, третий, десятый. На крыльце его ждал Симон, который сидел на ступеньках и копался в мобильнике. А Тэмсин, проковылявший мимо него под острым взглядом серых глаз, привалился к джипу Моргана. Тот тоже закончил тренировку и вышел, радостно обнаружив свою маленькую голубую мечту возле машины. Он наивно думал, что Тэмсин ничего не заметил за обедом. - Я тебя ждал, чуть не сдох тут от холода и скуки, - проворчал Симон, встал, отряхнул задницу и посмотрел на Натана. – Ты что, плакал? - Нет, в глаз что-то попало, потер, блин, - с сарказмом буркнул тот. - В оба? - Не делай вид, что не понял, это никому не нравится. А теперь размахнись и врежь мне со всей дури, заори погромче. Ну, «КОЗЕЛ!» например. - Зачем? – Симон на него уставился, вытаращив глаза. - Джеферсон твой сюда смотрит. А я чувствую, что сегодня он уже будет свободен. - Но твой дурацкий брат… - Врежь мне, а то я тебе сейчас так врежу за дурацкого… - Ладно-ладно! – Симон опомнился и настроился, досчитал мысленно до трех. Морган как раз помог Тэмсину залезть на пассажирское сиденье, убрал его костыли на задний ряд, пристегнул «подружку» собственноручно ремнем безопасности и обошел машину. Он начал открывать дверь водительского места, но услышал громкий, четкий крик. - Сволочь! Нормально, вообще?! А что это значило в столовой тогда?! Я тебя ненавижу!! – Симон так поверил в то, что его только что бросили, что чуть не забыл разжать кулак. Он разжал его вовремя, и Натан даже не ожидал, что удар получится таким сильным. Он пошатнулся и согнулся пополам, схватившись за лицо. Щеку обожгло, и он прижал к ней левую ладонь, удержался, коснувшись пальцами правой руки крыльца. - Ни хрена себе, гомик… - прошептал он, а потом поморщился и застонал. – Господи, ну и… Даже рот открывать было больно, так горело место пощечины, и он догадывался, что там запросто может отпечататься след от руки. - Ой, я не хотел… - шепотом ужаснулся Симон. - Иди в задницу! – Натан заорал еще громче, так что и без того шокированный Морган вздрогнул. Тревор тихо добавил. – Вали быстрее, ты же обиженный, ну, он смотрит. - Ненавижу! – взвизгнул Симон еще раз, топнул сапогом так сильно, что сам себе отбил пятку, развернулся и пошел быстро по парковке к автобусной остановке. Морган сел в машину и увидел скепсис на лице у Тэмсина. Тот даже не смотрел в окно, только разглядывал свои ногти, накрашенные ярко-розовым. - Ты видел только что? - Видел. - А с каких пор твой брат, вообще, геем стал? - Да без понятия. - А долго они встречаются? Откуда этот парень? Они давно были знакомы? - Меня это не интересовало никогда, да и сейчас не интересует, так что я не спрашивал, извини. Если хочешь, я могу доехать на автобусе, догоняй его и спрашивай сам. - Кого? - Ну, не брата моего. - А, нет, что ты… - Джеферсон нервно фыркнул и завел машину, начал выезжать со стоянки. – С чего мне за ним бегать. Мне с тобой приятнее. - Да ну, - Тэмсин хмыкнул. – А в столовой ты так не думал. - В каком смысле? - Ты дебила из меня не делай, ладно? – Тэмсин издевался от души. – Я видел, что ты сначала болтал с ним, потом обжимался в очереди, потом опять болтал, потом поперся за ним. Да ты посреди столовой встал, как кретин, когда он дальше пошел. Я не пойму, ты действительно думаешь, что я тупой? Или слепой? Посмотри на меня, похоже, что я отчаялся и прихожу в восторг от твоей компании? - Н…не очень, - Моргану этот тон не нравился, но такие, как Тэмсин, в его понимании были девчонками. На девчонок злиться – абсурд и недостойное мужчины дело, а Морган был вечно озабочен доказательством того, что он МУЖЧИНА, несмотря на ориентацию. - Ну и все. Ты предлагаешь меня подвезти – я соглашаюсь. Ты предлагаешь меня сводить в кино – я соглашаюсь. Я не инициатор, не забывай. И, знаешь, даже если бы я в самом деле был геем… - Ты не гей?! – Морган резко затормозил на светофоре. До дома Треворов оставалась всего пара кварталов. Тэмсин даже не дернулся, надежно пристегнутый ремнем. - Нет, не гей. - Ты врешь, - Морган не поверил и засмеялся. – Почему тогда ты так выглядишь? - Ты не поверишь, если скажу. - Ну скажи. - Я надеюсь, ты не станешь мстить мне и ненавидеть меня? И ты же не думаешь, что встречайся мы по-настоящему, или будь я реальным геем, я бы простил тебе сегодняшнее? Морган помолчал, а потом проворчал недовольно, но смиренно. - Нет, не думаю. Я немного затупил. Но расскажи-ка, мне даже интересно, с чего это «не гей» наряжается, как кукла. - Ой, спасибо, так приятно, - Тэмсин сострил. – Допустим, в прошлой школе надо мной издевались. Такие, как ты. Морган смутился, останавливаясь перед нужным домом. - Странно. - Нет, не странно. Фотку я тебе не покажу, потому что умрешь от ужаса, но я был таким лохом… да ладно, я еще полторы недели назад был самым убогим лохом в школе. А потом мы решили переехать к отцу, потому что мать со своим ухажером метнулась в другой штат, вообще. И я подумал, что раз гомиков не обижают… ой, прости, - он посмотрел на Моргана. - Ничего, продолжай, - тот таращился на него, как на последнее чудо света. - То почему бы мне не сделать вид. Ну, ты же смотрел кино. Мало ли, какие обстоятельства заставляют притворяться. Девчонки парнями переодевались ради спорта, например. Парни прикидывались девчонками из-за каких-то проблем, из-за того же издевательства, например. - Видел, - Морган опять кивнул. - Ну, я и подумал… геем же прикинуться не так сложно, как настоящей девчонкой. Мне и делать-то ничего не надо. Какая разница, как я выгляжу? В любом случае же лучше, чем раньше выглядел. - Так ты не… - Морган просто слова растерял. Тэмсин покачал головой и посмотрел в окно на свой дом. - Ты мне вылезти поможешь, или у тебя шок, паника, разочарование, ненависть? – спокойно, но с иронией уточнил он, показывая большим пальцем назад, на свои костыли, выданные школьным врачом. - Как ты можешь это терпеть, если ты не гей?! – просто не понимал Морган, глядя в руль и тараща глаза. – Зачем ты ходил со мной в кино?! Ты даже…ты же позволил мне тогда… - Но-но, - Тэмсин покачал пальцем отрицательно в воздухе. – Я не позволил ничего такого, о чем потом пожалел бы, и что считал бы неприемлемым. - Ну, да… но это же…тебе же было отвратительно! Господи, мне так стыдно… - Морган закрыл лицо руками, упираясь локтями в руль. Тэмсин удивленно на него смотрел. «Он тупой, конечно…но не козел...» - Да ладно, перестань. - Ты выставил меня ПРИДУРКОМ, - Джеферсон страдал. – Я думал… - Я не говорил, что ты нравишься мне! – Тэмсин возмутился. – Я не давал тебе повода думать, что что-то будет всерьез! - Но я думал, что ты настоящий гей, а они всегда так говорят, чтобы просто их не считали…ну… - Боже, - Тэмсин и сам покраснел, а потом закрыл лицо рукой. – Господи… - Кошмар. А твой брат знает, что ты не гей? - Нет, не знает. Он меня тоже, можно сказать, мучил. Не так, как они, но я бы не сказал, что было приятнее. Поэтому я не хочу, чтобы он знал. Не смей говорить ему! - Я не буду, - Морган пожал плечами и вымученно улыбнулся, все еще пытаясь перебороть стыд. – Это не мое дело, а твое. «И не подлый», - подумал Тэмсин, надеясь, что это не просто видимость, и черлидер не врет. - Так вот, почему ты вообще никак не… я думал, ты просто делаешь вид. Извини, ради бога. Тебе вообще всего пятнадцать, я лез к малолетке, да еще и натуралу, я хочу умереть, - Морган застонал зло, с рыком, так что Тэмсину стало не по себе, это даже пугало. - Если хочешь, я тебе совет дам. - Ты? – Морган усмехнулся. – Какой? - Ну…ты не послушаешься, но… не думай, что когда тебе говорят «нет», человек просто ломается. Может, ему правда не хочется. Может, он не доверяет тебе. Никто не обязан тебе доверять так сразу. И не все сходят от тебя с ума и мечтают с тобой встречаться. Даже если они геи, и ты тоже, это не значит, что они хотят тебя. Это же, как если бы женщина обязана была хотеть любого мужчину, ведь они подходят друг другу, вроде как. Но она же не должна. Попробуй сначала пообщаться… - Ты предлагаешь мне… - Да, будь немного менее уверенным в себе, - Тэмсин осторожно закончил и прикусил губу, глядя на свои колени. «Как я рад, что его брат не дал мне его тогда пощупать. Я бы сейчас не пережил. Это было бы домогательство к несовершеннолетнему, ему даже шестнадцати нет», - подумал Морган. - А твой брат? Он в себе супер-уверен и встречается с этим… - Он тебе так понравился? – Тэмсин хмыкнул. – Я про этого парня. Морган промолчал, но по серьезному лицу видно было тяжелый мыслительный процесс. Он явно думал, стоит честно признаваться или нет. Ведь Тэмсин натурал, вообще никак в нем не заинтересован, его это не должно обидеть. - Возможно. Он-то точно гей, - черлидер пробурчал невнятно и почти неслышно. - Мой брат вообще в себе не уверен, на самом деле, - Тэмсин вздохнул и улыбнулся при мысли о Натане. Так хотелось верить, что он понял все. Не сразу, не в тот момент на сцене, но потом. Ведь его отношения с новеньким – фальшивка. А значит, его не должны были задеть эти слова. – Он просто делает вид, что он уверен в себе. А на деле он всего лишь самодостаточный. Он может быть один, сам по себе, знаешь… и поэтому все думают, что он такой покоритель сердец, все такое. А на самом деле он просто не решается и привык получать удовольствие от своего собственного общества. Ну, мол…если ничего не можешь сделать, расслабься и получи удовольствие. - По нему не скажешь. Как он тогда подцепил его в первый же день? - Да это неправда, - еле слышно хмыкнул Тэмсин. - Что значит «неправда»?! ОПЯТЬ ВРАНЬЕ? – Морган уставился на него дикими глазами. – У вас это семейное, что ли?! - Да он просто хотел как-то сделать так, чтобы ты со мной не встречался! Чтобы ты перестал на меня обращать внимание! - Ты его попросил?! Мог бы сразу мне сказать, господи, боже мой, я сам бы к тебе не подошел, но ты же наврал, что ты гей! - Да нет же, он не знает, что я нормальный! Он просто психовал, он же мой брат, - Тэмсин застонал и зажмурился. – Вот он и придумал это. Я не знаю, где он этого парня взял, но он просто хотел тебя спровоцировать! - У него получилось! – таким же тоном отозвался Морган и замолчал. Тэмсин помолчал в шоке, а потом нервно засмеялся. - Заметно. Да мой брат…просто стратег. - Ты мог сказать раньше. - Я не был уверен, что не начнется то же самое, что в старой школе. Тебе не понять. Ты никогда не был неудачником. - Да ты уже все равно не будешь им. Все считают тебя популярным и…крутым, да, - Морган неловко улыбнулся, признавая этот факт. – И я бы не стал пакостить тебе всего лишь за это. Никому не будет приятно, чтобы над ним издевались, так что все методы хороши, даже такие. А если бы я и был придурком и захотел тебе испортить все, у меня нет доказательств, мне просто не поверили бы. - Но ты же не хочешь? - Нет, - еще раз заверил Морган. - Я же говорил, тебе нужно было бежать за ним возле школы, я бы на автобусе доехал. - А-а-а… - Морган прищурился. – Так вот, почему они так внезапно расстались! - Да я даже не смотрел, театр двух неудачных актеров, - согласился Тэмсин. – Просто он понял, наверное, каким-то образом, что я сегодня тебе расскажу, и ты больше не будешь со мной общаться. Вот и отправил его подальше. - Твой брат экстрасенс. - Нет, он просто мой брат, он иногда читает мои мысли, и мне от этого страшно. - Но я буду с тобой общаться. Если ты захочешь. И больше не буду навязываться, обещаю. И постараюсь не думать, что я неотразим, - опять заворчал Джеферсон. Тэмсин ушам не верил. - Я не против, - он кивнул сдержанно, по привычке. Морган помолчал, а потом вытащил ключ, открыл дверь и обошел машину, чтобы достать костыли и помочь выбраться. Поставив вытащенного из салона Тэмсина на ноги и убедившись, что он не упадет, Морган рискнул опять спросить. «Ведь он не обидится, правда же?» - подумал он еще раз. - А ты не знаешь, где он живет?.. Ну, этот, якобы бойфренд твоего брата? Кстати, твой брат же не гей? - Нет, не гей. А этот живет, кажется… ну, на улице, где такие дома все розоватого цвета, белые заборы и большие задние дворы? - Зеленая улица, - понял Морган и покивал молча. Он смотрел вдаль, что-то обдумывая, а потом вздохнул. – Да у вас это и правда семейное. Притвориться геем ради какой-то цели, пффф, да легко, так? - Мы такие, - Тэмсин буркнул, вынужденный согласиться и вставая на костылях удобнее, перешагнув с травы на дорожку. Как же иногда было странно и стыдно признаваться, что они с Натаном во многом похожи. - Иди домой, я не поеду, пока дверь не закроется, - подтолкнул его выразительным взглядом Морган. - Зачем тебе так волноваться, если ты уже знаешь… - вздохнул Тэмсин, разворачиваясь и ковыляя по тропинке к крыльцу. - Ну, у тебя же нога болит. Я сам сто раз вывихивал лодыжку, это жутко больно. И я не хочу, чтобы потом мне твой брат как-нибудь дико отомстил, если я уеду сейчас, а ты упадешь перед крыльцом. - Вот, всегда так…кажется, что за тебя волнуются, а на самом деле, за свою задницу… - шептал Тэмсин, поднимаясь по ступенькам. – Все, я дома. Уезжай, а то Этот Твой успеет весь макияж смыть, испугаешься. «Не гей, а все равно стерва», - подумал Морган с удивлением, но умилением. И стыдно уже почти не было. Глава 19. Бабушка Фогерсен не оценила новый образ внука по достоинству. То есть, при полном параде он восхищал, конечно, и она сказала, что девкой был бы даже краше… Но оглянувшись посмотреть на него за обедом, она вздохнула, снова уставилась на тарелки в раковине, которые намывала. - Бабушка, зачем еще раз их мыть, посудомойка не справляется, по-твоему? - Остается это средство. Оно вредное. Оно может разъесть желудок. - Господи… - Боже, не делай так бровями, страшный, как Сатана. Помнишь тот фильм про Иисуса? Помнишь мужика, который играл Сатану, такой, в черном плаще с капюшоном, держал на руках ребенка? - Это была Розалинда Челентано, она же женщина. - Кошмар какой. Безбровая лысая женщина. Ты пока только безбровый, но не вздумай еще и побриться наголо, ты будешь ужасный. - Бабушка… - Шучу, дорогой, ты у меня самый красивый. Но брови лучше нарисуй. - Но я дома! Перед кем мне здесь выпендриваться?! Я постоянно боюсь, что они сотрутся, это бесит. Кто меня видит? - Если заведешь себе кого-нибудь, - бабка хмыкнула, прекрасно помня, кого себе внучок мог завести. – Будешь потом ему объяснять, что дома тебя никто не видит. Он сбежит от тебя. Да с твоим-то характером ты и до порога его дома не доберешься, сбежит. - Ба-а-абушка, ну при нем я буду в полной готовности. - Хватит есть, вредно столько есть. Куда в тебя только влезает, тощий, как глист. - Я должен расти. - Куда дальше-то, и так шпала, пятнадцать лет не дашь. - Жадная старуха, - прошипел он. - Я все слышала. - Я знаю. А до тебя мне расти и расти. Ты в юности баскетболом не занималась? - Не занималась, - бабка его передразнила, заправила седую прядь, выбивавшуюся из крашеных в черный цвет волос, за ухо и посмотрела в окно над раковиной. – Вон, пойди мусор вынеси, а то сидишь, ничего не делаешь. - Я уже сделал уроки. - Врешь ведь. - Я правда сделал! Начало года, еще почти ничего не задают! - Мусор. - Господи… ты нарочно это делаешь, чтобы соседи на меня пялились, - Симон встал размашисто, так что стул отодвинулся на полтора метра от стола, а потом вытащил из мусорного ведра пакет, завязал его и пошел выбрасывать. Выглядел он своеобразно – пижамные штаны когда-то были сиреневыми, но после десятка стирок побледнели, а потом попали в одну стирку с черной футболкой и стали серо-буро-малиновыми. Белая майка и вовсе была из набора женского нижнего белья, он откопал ее на чердаке и, решив что она принадлежала матери, носил дома, любуясь собой. Вообще, судя по фотографиям девушки с длинным, как у Пиноккио, носом, он на мать был похож, как одна капля воды на другую. Но это не делало его привлекательнее в чужой майке с кружевными бретельками. И волосы он забирал по-дурацки, как говорила старуха. Хвост был слишком высоко, прямо на макушке, не до конца выпущенный, какая-то растрепанная петля, лицо слишком голое без бровей, нос – катастрофа, просто дупло им долбить можно. - Боже мой, енот тут, что ли, сдох… - он нажал ногой на рычаг в самом низу огромного уличного бака, чуть не уронил шлепанец, зажал одной рукой нос, а второй размахнулся и забросил пакет внутрь. Потом отряхнул руки и не обратил внимания на шум проехавшей машины. Мало ли машин по улице ездит. Он развернулся и перешел дорогу обратно, от переулка к их участку, перешагнул через забор, поленившись возиться с калиткой, и пошел было к крыльцу…но вспомнил про почту и вернулся к почтовому ящику. Морган не мог поверить своим глазам, остановив машину на расстоянии дома от него. Судя по профилю с характерным клювом, это был нужный дом, и нашел он его довольно быстро. Но вид был тот еще. Черлидер вылез из машины и постарался не громко хлопнуть дверью. - Эй! Это ты сегодня в столовой с Тревором целовался? – спросил он, направляясь в сторону опознанного «новенького». У Симона вся кровь от лица ушла, глаза вылезли из орбит, мозг заледенел, а конверты и журнал выпали из рук на траву. Мигом зачесалась правая ладонь, которой он приложил Натана, он понял, что Тревор от него отделался, и теперь нет никакого плана, по которому нужно действовать. «Что мне делать?! Ну, сначала надо досчитать до трех, прежде чем отвечать ему…Господи, я же выгляжу, как воронье пугало, боже мой!» - он опомнился и вдруг резко закрыл лицо руками, отвернулся. - Эй! Да подожди ты, куда пошел?! Ответь, хотя бы! Я тут двадцать минут уже езжу, пытаясь тебя найти! – Морган тоже перешагнул через низенький забор, и старуха Фогерсен, наблюдавшая за всем этим в окно, перестала мыть посуду, скинула резиновые перчатки и взяла пакет недоеденных Симоном чипсов. «Получше сериала», - подумала она. Голоса было слышно плохо, но на вид «любимый» внучка казался просто с обложки спортивного еженедельника сошедшим. Слащавый, с мелированием, с намазанными гелем и висящими сосульками волосами, с блестящей стразом сережкой в правом ухе. Пробежавший по веранде, как смерч, Симон показался его собственной бабке конченной кикиморой, которая ну никак не могла привлечь внимание такого красавца. Тем более, будучи мальчишкой, а не обладая хоть какой-то грудью и детородным женским органом. «Нет, это семейный талант…» - подумала старуха, гордо покосившись на свое отражение в начищенной кухонной вытяжке. Морган не мог понять, зачем от него прятаться. «Они все с ума посходили? Может, еще и этот не гей?! Сейчас модно у натуралов сосаться друг с другом в школе?!» - Ты не хочешь со мной разговаривать?! – крикнул он, потеряв Симона из вида. А тот затаился за углом дома, на солнечной стороне, поняв, что потерял шлепанец. Он остался лежать на крыльце, и Морган на него наткнулся. Сорок-последнего размера тапок был не похож на туфельку Золушки, но его это все равно умилило. - Я нашел твою туфельку, принцесса, - пошутил он, думая, что это безумно смешно. – Или мне лучше принести твою почту? Она размокнет там, трава мокрая. «Вот бы разбрызгиватель включился», - размечтался Симон, оглядываясь по сторонам. Глаза вдруг сверкнули восторгом, и он сдернул резинку с волос, снял соломенную шляпу с гвоздя под крышей веранды, смахнул с нее паутину и нацепил, натянул посильнее, чтобы отсутствие бровей было не так заметно. - Принеси, - буркнул он из-за угла, а как только Джеферсон внезапно послушался и отправился за почтой, Симон вцепился в дверную ручку задней двери, ведущей как раз на кухню. Ее кто-то держал изнутри, потому что замочная скважина не была развернута так, будто ее кто-то запер. - Бабушка! Впусти меня! Дверь не открывалась. «Поверить не могу, ко мне домой приехал Морган Джеферсон, САМ МОРГАН ДЖЕФЕРСОН, а я пытаюсь спрятаться от него. Но я же выгляжу хуже, чем можно себе представить. Все правильно, надо бежать!» - Бабушка! – он зарычал, дергая дверь на себя и пытаясь повернуть ручку. Брутальная хватка старухи не позволяла даже чуть-чуть ручку пошевелить. Морган вернулся и легко взбежал по ступенькам. Старуха задержала дыхание, наблюдая за этим сквозь прозрачные занавески на кухонных окнах. «Мамочки, какая…романтика», - подумала она, вспоминая свою молодость. - Вот твои письма, Золушка. И журнал. Что за журнал? О, рок… любишь рок? «Нет, блин, в любителей попсы швыряться пойду», - подумал Симон. Он молча выхватил пачку писем, отобрал журнал и бросил в соломенное кресло за углом, возле которого стоял. - Отличная шляпка. «Какой ты остряк», - Симон решил, что Натан с Амандой, все-таки, были правы. Иногда Джеферсон туповат. Особенно тупо выглядит его уверенность в себе, будто он непревзойденный пикапер и юных голубков снимает только так. - Туфельку отдать или я могу забрать ее себе, на память? – он помахал шлепанцем с цветочными рисунками. Симон потянулся и за ним тоже, но скорее упал бы, прячась за углом весь, только ногу выставив для устойчивости. - Сначала нужно примерить. Симон застонал и топнул ногой по полу, так что доски заскрипели. - Осторожнее, занозу загонишь, - с издевкой, такой редкой для него, предупредил Морган и не стал больше терпеть эти глупости, зашел за угол сам, сел на корточки. – Давай ногу, туфельку надену. «Козлина ты дикий…» - подумал Симон, сгорая от стыда и заливаясь багровым цветом, сжав губы, хотя Аманда это запретила. «А, ну и хрен с тобой, подумаешь. Лучше, чем сейчас, мне уже никогда не будет. Морган Джеферсон передо мной почти на коленях, хочет надеть мне на ногу тупой тапок. После этого пусть хоть трава на планете вся засохнет». Он молча, с видом «ну, ладно, уговорил, противный» вытянул ногу. И он выгнул бы бровь, скептически за черлидером наблюдая, если бы эта бровь у него была. А так Морган только с удивлением уставился на красивую, в общем-то, ступню размеров таких же внушительных, что и шлепанец. Ногти были накрашены черным, на среднем пальце блестело посеребренное колечко, которое ради шутки украл в магазине Натан и легкомысленно «бойфренду» подарил, небрежно бросив в его сумку. Морган шлепанец на протянутую ступню надел, и Симон сразу поставил ее на пол, встал в наглую позу – расставив ноги и скрестив руки на груди. - Еще что-то? - Ты не скажешь, как тебя зовут? – Джеферсон красиво поднялся и посмотрел на него чуть сверху вниз. Симон замолчал, считая до трех, а Морган подумал, что парень его динамит. - У меня есть парень, - выдавил Фогерсен чуть-чуть жеманно. - Вы же поссорились после школы. Я видел, - Джеферсон почувствовал себя хитрым шпионом и прищурился. - С кем не бывает. Помиримся, - сам от себя не ожидав, процедил Симон. - Ты что, правда не скажешь, как тебя зовут? Сколько тебе лет, хотя бы? Шестнадцать есть? - Десять, - мерзким тоном и с мерзкой же рожей передразнил Симон. – Устраивает? - Алкоголь тебе с такой внешностью точно продадут, - заверил Морган и сделал шаг вперед. Бабушка Фогерсен решила, что хватит сладостей на сегодня, слащавый спортивный «шалун» обойдется без вишенки. Да и внучка тоже надо ущипнуть заодно. - Симо-о-о-он…ты почту взял?! – крикнула она в окно. Морган дернулся и оглянулся, машинально улыбнулся еле различимому за занавеской мужественному лицу в обрамлении длинных волос. - Ну, до встречи тогда, - он улыбнулся уже самому «новичку» и подмигнул, не удержавшись. – Симон. «Я убью эту старуху когда-нибудь и похороню под яблоней». Глава 20. Натан любил музыку за то, что она порой позволяла представлять что-то сумасшедшее. То есть, просто шагая по улице, ни за что не представишь себе, что по этой улице можно танцевать. А под музыку, которая освобождает чувство свободы, хочется вести себя, как в каком-нибудь крутом официальном клипе. По-трезвому Натан так, конечно, не делал. Но он заметил у себя несколько стадий опьянения. Первая была легкой и делала его злым, вторая уже была серьезнее и превращала его в веселого идиота, третья снимала замок с грудной клетки, и появлялось чувство, что ребра распахиваются, обнажая бьющееся сердце. В груди не было давящего мороза, там был освежающий сквозняк, переходящий почему-то жаром по горлу, рисующий румянец и заставляющий глаза слезиться. А потом эта радость свободы била по мозгам, и тогда уже сам бог – не указ, ноги двигаются сами. Чаще всего после третьей стадии Натан плохо помнил, что случилось дальше. В четвертой стадии он терял всю энергию и превращался в доброго, нежного, хихикающего идиота, который способен рассказать все свои секреты и чувства, извиниться и простить сам. Извиняясь перед Тэмсином, он был именно в четвертой. Сейчас же, возвращаясь домой с черной бутылкой «виски-кола» сомнительного качества, он приближался к третьей. В наушниках играло что-то такое лирическое, такого же «современного принца» и укуренного псевдо-музыканта, стонущего о несчастной любви. Натан впечатлился, и когда бутылка опустела, он выбросил ее в чей-то двор с размаху, а сам почувствовал, что по лицу опять ручьями потекли слезы. О скупых мужицких слезах, выдавленных от боли, Натан вообще не слышал, если уж рыдать, так водопадами, чтобы футболку на груди намочить, чтобы оставшиеся тени с глаз утекли до подбородка. Начался проигрыш, бьющий из-за громкости не только по ушам, но и по мозгам. И Натан явственно чувствовал, как распрямляется сжатая пружина в груди. Стало так все равно и свободно, что на гордость было наплевать. Желание сокрушить мир и свернуть горы пересилило страх, а какие-то невесомые гарантии успеха убеждали в том, что идея удачная. Если бы Аманда не спала и выглянула в окно, она увидела бы, как по улице сосед возвращается домой, раскинув руки и кружась, как идиот. Его можно было бы снять в клипе для этой дешевой песни без слуха и без голоса, с дурацким текстом и только приятной мелодией. Натан сам себе признался, наконец, что ему никогда не было плевать. И за это чувство можно было отдать, что угодно. Пусть бы даже Тэмсин вырвал ему сердце и растоптал на асфальте, это было бы удовольствием и заставило смеяться. Он показался таким маленьким и хрупким, таким обиженным, что Натан себя возненавидел. Теперь он чувствовал себя неправым. Пусть ему казалось, что он сделал достаточно, подал пример, работал над собой. Но вряд ли Тэмсин это понимал, будучи еще младше и не таким догадливым, как сам о себе думал. Он догадывался о чем угодно, кроме того, о чем нужно. Он и правда был обижен столько лет, думал, что Натану все равно, даже ненавидел его. А Натан понял, что это было не просто так. Оказавшись на его месте, он бы тоже чувствовал себя обиженным. Ведь нельзя оставлять человека одного и игнорировать его, не помогать, чтобы он сам научился защищаться и жить. Нельзя только потому, что они одна семья, и это не школа выживания. Не все в жизни должно быть по справедливости, не все должно быть уроком, иногда нужны бессмысленные поблажки, чтобы просто облегчить близким жизнь. Иногда нужно сделать больше, чем они, чтобы сделать приятно. Ведь отдача не заставит себя ждать, а если ее и не будет, совесть не замучает, самому будет не стыдно за бездействие. Сейчас Натану было стыдно. Он ненавидел это чувство, не дающее сердцу замедлиться и раздражающее до невозможности. Кончики пальцев чесались от избытка нервозности. И он с шестого раза еле попал ключом в замок, выругался, тихо вошел и понял, что отец еще сидит перед телевизором. Натан замер, немного протрезвев. - Это ты, Натан? «Нет, блин, не я, грабитель ключ себе заказал». Он не стал отвечать, зная, что голос у него сейчас будет совсем не такой, к какому отец привык. Повизгивать и хихикать точно не хотелось. Натан оценивающе посмотрел на темную лестницу, потом на гостиную, из которой виден был только голубоватый свет экрана. Он вздохнул, оставил ключи на столике перед зеркалом, задержал дыхание и бросился к лестнице бегом, чтобы не споткнуться по пути. Конечно, он не боялся отца, но объясняться с ним вообще не хотелось. Да и жалеть потом о том, что показался в пьяном виде. На верхней ступеньке он забыл, что дальше ступенек нет, зацепился носком второго кеда и с грохотом упал на колени. - Мать твою… - этот шепот Чак не услышал, но вздохнул с ухмылкой. Напившийся блудный сын возвращается домой и делает вид, что он в порядке. - Брата не буди! – прикрикнул он, но не слишком громко, чтобы самому не разбудить. «Пффф, конечно… он спит, как мышь, чуть что – бодрый, как солдат», - подумал Натан. Сам-то он спал, как пожарник, как сурок, как ленивец, как медведь зимой, как кто угодно, кто не просыпается даже от звука пушечной стрельбы возле уха. Он открыл дверь, и Тэмсин сразу проснулся, но вида не подал. Подумаешь, братец опять нагулялся и пришел, в первый раз, что ли. Натан додумался только скинуть кеды, чтобы не лезть с ними на кровать, а потом встал возле кровати брата и нагнулся к нему, заглядывая в лицо. Тэмсин притворялся спящим, как идеальный актер, даже не напрягался, не стал закрывать приоткрытый рот, возле которого лежала на подушке рука с полусогнутыми пальцами. «Еще год назад он палец во сне сосал», - мерзко похихикал Натан над этой картиной, а потом с размаху упал рядом, подвигая брата к стенке и делая вид, что это вообще никак не должно помешать ему спать. Тэмсин же продолжал притворяться, несмотря на то, что холодная кожаная куртка была не самой приятной вещью, которая могла к нему прижаться. - Ты мой стойкий солдатик… - разнежничался Натан, лежа на боку и навалившись на него, сгребая правой рукой и прижимая к себе неразборчиво, как кошку, не волнуясь, к чему прикасается. Тэмсина согнуло почти пополам от рывка руки поперек живота. Натан ткнулся ему лицом в шею, и лицо было какое-то мокрое, тоже холодное, как куртка и руки. И жутко несло не только дымом, но и перегаром, разбавленным жвачкой. Все вместе давало такой убийственный «аромат», что Тэмсина затошнило. Он ненавидел этот запах из-за матери, которая пахла так же. Но отвращение к матери было из-за ее пола, а к Натану брат этого испытывать не мог. Ко всему «коктейлю» примешивался еще его собственный запах и одеколон, и это даже успокаивало, а не раздражало. Натан чуть не лопнул от избытка нежности. Во сне Тэмсин казался ему таким маленьким, хрупким, и был таким теплым, не отбивался и не говорил никаких гадостей. Второй рукой Натан держался за спинку кровати, чтобы не придавить братца, если вдруг заснет посреди своей ласковой речи, полной признаний. Ему почему-то хотелось прикоснуться везде, огладить тонкие руки с незаметными, природными мышцами на плечах. Их и мышцами-то назвать язык не поворачивался. Тянуло провести по согнутым от холода ногам, тронуть утягивающий бинт на лодыжке, пощекотать пятку, зная, что Тэмсин боится щекотки. Натан был пьян, но будто протрезвел от долгого ступора и холода, которым сам себя от всех отгородил. И дело было не в том, что он изменил свое отношение из-за изменившейся внешности брата. Он не стал относиться к нему лучше и не пересмотрел отношение только из-за того, что Тэмсин раньше был «страшным». Натан понял, что его не ненавидят, и что мечты имеют право сбываться. И что его собственные тоже могут быть правдой, что брат поймет его всегда, даже если он вдруг выставит себя идиотом перед всем театральным кружком, прочитав вслух свои романтические бредни. Он понял, что Тэмсину, наверное, этого тоже хочется, ведь он совсем один, у него никого нет. Неужели ему не хочется кому-то довериться с абсолютной гарантией понимания и вечности? - Я такой тупой, - шмыгнул он носом Тэмсину в шею, и тот замер, перестав дышать на секунду, а потом опомнился и снова притворился, что не слышит. – Ты не неудачник. Я даже видел, что ты такой, как сейчас, ты всегда таким был, ты же не мог измениться. Ты всегда был классным и мог быть популярным. Просто я себя убеждал, что это не так, что ты трус и ничего не можешь, даже постоять за себя. И мне…стремно было лезть тебе помогать. Вдруг это задело бы твою гордость? Вдруг бы ты послал меня, сказал, что тебе это не надо? Я бы не пережил, ты в курсе. А вдруг? Нет, я знаю, что я помешан на ней, и у тебя она не такая больная, - Натан хмыкнул, прижимая брата еще крепче к себе, так что ему в спину впились замки от «молний» на куртке и кнопки на карманах. Но ради шепота в самое ухо и голоса, и запаха, который Тэмсин улавливал в воздухе всегда с удовольствием, стоя возле брата, это стоило терпеть. И что такое какие-то замки и кнопки в сравнении с первым в его жизни признанием от брата, который его, казалось бы, не замечал с детства. - И не думай, что мне не было обидно за тебя. Меня всегда бесило, когда тебя кто-то трогал или обижал. Но я психовал и ничего не мог сделать, потому что думал, что тебе это не надо, а ты не просил помочь. И из-за этого я стал злиться на тебя, что ты такой слабак, что и сам ничего не делаешь, и меня не просишь. Как будто тебе нравится это, тебя все устраивает, или ты вообще тряпка. Как меня это бесило, я же знаю, что ты не такой. И я не могу видеть, как за тобой ходит этот лох со своими…всякими…мыслями, знаешь, - Натан даже усмехнулся, воображая себе эти мысли Моргана. – И сегодня… я рад, что ты меня вовремя заткнул. Я так потом удачно сделал вид, что ты был прав, и я просто наврал. Лучше пусть они считают меня лицемерным уродом, чем тряпкой. Но ты же знаешь, что я не врал. Я знаю, что ты знаешь, я же видел. Я не врал тебе, - Натан вздрогнул один раз, второй, а потом Тэмсин вытаращил глаза в темноте, пользуясь тем, что волосы упали ему на лицо. Он никогда не видел, чтобы Натан рыдал при нем так. Не тихо, скромно, как на сцене в школе, а по-настоящему, так, что каждой судорогой толкал Тэмсина грудью в спину. И Тэмсину казалось, что это не резкие вдохи от недостатка воздуха, а сердце бьется в чужой груди. Казалось, что у Натана сердца нет вообще, а теперь оно показалось таким большим и живым, что невозможно было лежать рядом и сдерживаться. Тэмсин до боли прикусил губу, думая, что даже если прокусит ее до крови, это лучше, чем если братец заметит, что он тоже не спит и вот-вот разрыдается. Как он мог ненавидеть его несколько лет, даже не представляя себе, как все выглядело с его стороны. - И ты меня можешь хоть как ненавидеть, я все равно тебя не брошу. Правда. Я могу делать вид, что мне плевать, но только тогда, когда ты сам меня зацепишь чем-нибудь. Но я никогда не смогу по-настоящему тебя бросить. И не думай, что это просто слова. Я же делаю. Я же не дал тебе пойти с этим придурком вдвоем. И я нашел этого гомика, который его так обожает. Пусть они друг другом займутся, а от тебя он отвяжется. И если ты не послал его сегодня, я тебя заставлю послать. Или ты не сможешь ему помешать бегать за этим гомиком. Ты же сам говорил, что он бесит тебя. Ты не станешь за ним бегать, не станешь пытаться его удержать. Да он недостоин тебя, посмотри на него, он убогий и тупой. Посмотри на себя, тебе всего пятнадцать. Как вообще кто-то может…кто-то…как ты можешь ходить даже, не боясь, что с тобой что-нибудь сделают? Они же тебя просто убьют, а ты отбиваться не умеешь, лох, - последнее слово он выдохнул даже с какой-то извращенной нежностью. – Попроси меня тебя защищать, я же не буду отказываться. Как я вообще могу отказаться. Как ты можешь думать, что я откажусь? Ты же не веришь всерьез, что мне на тебя плевать? «А ты же не думаешь всерьез, что я правда вдруг стал геем и решил встречаться с Джеферсоном? Да вообще, с кем-то? Ты же должен видеть, что это неправда, что я просто хочу, чтобы надо мной не издевались? Или ты совсем спятил и считаешь, что мне может понравиться кто-то из них?» - подумал Тэмсин в ответ, а потом перестал думать вообще. Натан молчал, и он тоже молчал, чувствуя тепло, слушая дыхание… Через пять минут до него дошло, что он начинает засыпать, и ему показалось, что Натан тоже заснул. Он пошевелился, потрогал расслабленную руку, перекинутую через него, погладил братца по пальцам, провел по кончикам ногтей. Но Натан не спал, он смотрел на его лицо, которое в синей темноте комнаты и бликах из окна казалось еще милее, чем обычно. Немного оттопыренное ухо его умиляло, и он даже заметил, какие приятные на ощупь волосы у Тэмсина. - Я не потому так себя веду, что ты выглядишь по-другому, - опять начал он, и Тэмсин чуть не дернулся, но сделал вид, что трогает его руку во сне, не осознавая этого. Натан даже не заметил. – Тебе так лучше. Дома ты такой, какой есть, а в школе как будто прикидываешься таким же тупым, как эти девки или гомики. И ты никогда не был страшным, у нас же обалденная мать, да и папашка твой любимый тоже ничего. Ты не можешь быть страшным, иначе тебе и всякие шмотки не помогли бы. Я бы… я правда не смог бы жить без тебя. Если бы тебя вдруг не стало. А когда Аманда позвонила и сказала, что тебя кто-то толкнул, я хотел приехать сразу, но она потом сказала, что тебя уже этот урод обласкал всего, и мне стало противно. Я подумал, что я тебе не нужен, раз у тебя есть он. Надо было все равно приехать. «Тупица, сколько раз тебе повторить нужно, что это абсурд?!» - Тэмсин на него разозлился до боли, до слез. «Как мне может быть нужен ЭТОТ, если у меня есть ты. Зачем мне кто-то, если есть ты? Да просто стоит сравнить их с тобой, и сразу фу! Я не могу выбирать, потому что есть ты, выбор всегда в твою пользу!» Он зашевелился, понимая, что если сейчас вздохнет шумно, Натан все поймет. А так братец только убрал руку, позволив повернуться на другой бок, а потом снова приобнял. Тэмсин взялся рукой за ворот его куртки, а лицом уткнулся в футболку, вдохнул запах, делая вид, что зевнул. Теперь он мог жмуриться, сколько угодно, Натан все равно не увидел бы, развалившись удобнее на чужой подушке и закинув ногу поверх ног Тэмсина. Не то чтобы прикосновение плотной ткани штанов к голой ноге было приятным… но оно заставило вздрогнуть чуть заметно. «Еще и обнял, как медведя. Если бы тебе не было стыдно, ты бы с игрушками спал. А дома раньше, может, и спал, я же не видел». От Моргана так не пахло, у него не было такого голоса, он не был таким стеснительным стыдливым идиотом с комплексом бога, который то обожает себя, то не хочет в зеркало смотреться. Что такое был Морган в сравнении с братом, которого Тэмсин знал всю свою жизнь и просто обожал в душе? Он всегда им восхищался, он всегда завидовал, но только потому, что Натан был его кумиром. И так хотелось, чтобы он взглянул на него с высоты своей славы в школе, и теперь Тэмсин просто не находил слов, чтобы вслух ответить. Он решил, что будет играть роль, которую Натан ему отвел – спящего. Ведь Натан не собирался говорить это все в лицо откровенно, он пришел пьяный домой и решил признаться спящему. «Хотел высказаться, чтобы стало легче, а я бы не узнал? Хрен бы у тебя получилось», - подумал он, но потом разочаровался в своих же выводах. «Но ты знаешь, что я просыпаюсь сразу». Ему стало не по себе, а Натан еще несколько минут назад понял, что объект признаний не спит и все слушает. В этом был весь Тэмсин – тихий и хитрый, себе на уме, но такой обидчивый и милый в своей храбрости. Он затаился, разглядывая край рисунка на футболке и дожидаясь, когда брат по-настоящему заснет. Засыпал пьяный Натан быстро, так что ждать не нужно было долго, он вскоре расслабился и перевернулся на спину, так что Тэмсину пришлось отодвинуться и снова лежать на боку, разглядывать его в темноте. На него что-то нашло, он составил план по захвату территории и уничтожению врагов. Именно для этого он и рассказал Моргану всю правду, чтобы перетащить его на свою сторону, а потом уговорить помочь. Не только Натан любил шоу, Тэмсин тоже был не против изобразить то, чего нет. Пусть этот готический гомик страдает. Пусть Натан тоже не расслабляется, ведь он не знает всей правды. Возможно, он догадывается, но точно сказать не может, ему мало что известно про «настоящих геев». Тэмсин на это надеялся. Потому что очень хотелось отомстить «новенькому», чтобы он почувствовал то же самое, что чувствовал Тэмсин в столовой. Отвращение, зависть, ненависть, желание просто размазать по стенке, а второго схватить и вымыть ему рот стиральным порошком, залить туда хлорки и посмотреть, как он умирает в муках, но со стерильным ртом. Но Тэмсин не собирался целоваться с Морганом всерьез, у всех на виду, ведь можно только сделать вид. И все равно, прикасаться к кому-то чужому было отвратительно. Дело было даже не в том, что Морган – парень, ведь к девчонке Тэмсин бы тоже не хотел притрагиваться. Дело было в брезгливости к посторонним. Единственным, к кому действительно хотелось бы прикоснуться или от кого получить прикосновение, был Натан. И Тэмсин приподнялся на локте, глядя на лицо спящего брата, потом опустил взгляд на губы. Изо рта, наверное, пахло спиртом и мятной жвачкой. И еще остался вкус того, что он пил, какую-то дрянь из магазина, где его посчитали совершеннолетним. Но это все была логика, а она у Тэмсина перестала временно работать, и губы, на которые он смотрел, казались сладкими. Абсурд, но он не мог выкинуть эту мысль из головы. Захотелось лизнуть и попробовать. Если не сладкие, так хоть узнает, что Натан пил. Он потянулся медленно, так неслышно, что даже кошка бы не уловила, но замер на полпути, вытаращив глаза. «Боже, что я делаю», - он подумал, а потом уставился на брата снова и понял, что даже если делает что-то не то, шанса сделать это больше не будет. Такого, как сейчас, когда Натан спит и не проснется даже от звона колоколов. …Натану снилось, что он спит в одной постели с братом, а сам почему-то одет. И Тэмсин не накрашен, как барби в подарочной упаковке, его волосы такие мягкие, падают на лицо, а он их быстро убирает, чтобы не мешали. И он наклоняется, рассматривая Натана зачем-то в упор, переводит взгляд с глаз ниже и снова возвращает его к глазам. Натан не мог понять, как же он это видит, если спит, но потом понял, что смотрит сквозь чуть приоткрытые веки, а ресницы и размазанные тени не дают Тэмсину это понять. И тут он наклонился так близко, что на лице Натан почувствовал его дыхание. Тэмсин высунул кончик языка, зажмурился и провел им по его губам от одного уголка к другому, сам облизнулся и прикусил распухшую от предыдущих укусов губу. Даже в темноте казалось, что он весь покраснел, а отодвигаться почему-то не спешил. Натан просто не удержался, чужой запах чистоты и свежести после душа забивался в ноздри и заставлял задыхаться от нежности. Он запустил руку Тэмсину в волосы, чтобы не отодвинулся, сначала стиснул несколько прядей в кулаке, а потом положил ладонь на шею брата сзади и нагнул его ниже, сам приподнялся и наклонил голову. Тэмсин то ли ойкнул, то ли пискнул, вытаращив глаза, а потом приоткрыл рот, чтобы вдохнуть и что-нибудь сказать. Но Натан подумал, что сон не должен быть испорчен разговорами, как реальность, он должен быть приятным. И он потом, утром подумает, почему ему снится, как он целуется с братом. А пока Тэмсин только ощутил, как горят от стыда щеки, и между его губ провел горячий, чуть шершавый язык, по зубам стукнул шарик серьги. Он тут же убрался, коснувшись губ, Натан прихватил их еще раз своими губами и снова отпустил, громко дыша и дожидаясь реакции. Тэмсин не шевелился, застыв на месте и с ужасом понимая, что у него ниже пояса что-то не то. Не надо было лезть к брату, практически забираясь на него сверху, иначе он вот-вот поймет, что… Натан убедился, что это все – только сон. Иначе с чего брат такой послушный и спокойный? Будь это реальность, он бы заверещал и вскочил, слетел с кровати, побежал к отцу с криками ужаса. Тэмсин же собирался сесть, а потом спокойно решить, что происходит, и разбудить брата. Он был похож на лунатика, будто все еще спал. Но он не дал полностью отодвинуться, сам сел и взял его обеими руками за лицо, ладони прижимая к шее, а большими пальцами погладив по челюсти. Тэмсин опять вытаращил глаза, замерев от неожиданности, но в этот раз закрыл глаза и чуть не упал в обморок. Он не умел целоваться, никогда в жизни этого не делал и делать не собирался. И он не думал, что это окажется так приятно – когда держат, не отпускают и заставляют наклонить голову так, как нужно. И рот будто сам открывается, и все тело горит то ли от стыда, то ли от возбуждения, когда чужой язык снова прикасается так, как ничей другой до этого. По мнению Тэмсина, это было так же извращенно и стыдно, как держаться за руки – слишком близко находятся тела, и это не дает сердцу успокоиться. Сейчас же он буквально слышал, как оно билось – очень редко и сильно, громкими ударами, отдающимися в ушах. Тэмсину стыдно было еще и за то, что он увидел брата таким, каким он был, наверное, только наедине со своими бывшими девчонками в старой школе. Что он почувствовал то, что чувствовали они, что он оказался на их месте. Как он их хорошо стал понимать в этот момент. Он даже понял, почему они потом названивали, как сумасшедшие, и караулили возле дома. Это было невероятно. И Тэмсин не сомневался, что удовольствие заключалось именно в том, что это был Натан, а не в том, что это сам по себе поцелуй был таким приятным делом. И что запах одеколона, куртки, сигарет, жвачки, алкоголя не просто улавливался, а стал его запахом, его вкусом, переселившись к нему в рот. Руки опустились, погладив по шее, сжав плечи и попытавшись стащить с них болтающуюся на Тэмсине майку. Он опять затрясся от разогнавшегося пульса, думая, что сейчас случится сердечный приступ. Как знакомые руки, на которые он каждый день смотрел, могли быть такими? Настойчивыми, но не грубыми, как будто Натан очень хотел, но не использовать, а заполучить. Тэмсин начал задыхаться, он не успевал сглатывать собственные слюни, и они потекли по подбородку, чуть не размазываясь по щекам. Голова раскалывалась от поднявшейся температуры, а в трусах вдруг стало так мокро и стыдно, что Тэмсин замер, перестав хоть как-то отвечать. Даже пытаться отвечать. Он думал, что уже год прошел с тех пор, как он научился контролировать «это». Мокрые и смущающие сны – это одно, но чтобы вдруг не удержаться и кончить, не трогая себя, посреди чего-то…такого?! Натан решил, что сновидение в виде брата устало целоваться, ведь он «такой неопытный», да еще и задыхается. Сновидение вздрогнуло и что-то мяукнуло, когда он вдруг наклонился, ссутулившись, поцеловал в шею так, будто укусил – отрывисто, попробовав. Тэмсин зажмурился, почувствовал, что у него от ужаса и испуга слезы потекли по лицу, рот горит, губы болят, а шею обожгло. И этого запаха, исходящего от Натана, стало чересчур много, он начал пугать, оказавшись в мыслях и за их пределами. Точнее, пределов мыслям не было, не осталось ни секунды, чтобы подумать о чем-то другом, кроме него. И если Тэмсин успевал подумать, как бы убежать, пока брат не заметил кое-что, то он тут же возвращал его внимание к себе такими «нежными» укусами в шею. Он сам чуть не постанывал от удовольствия, такой вкусной казалась тонкая шея, которую обычно хотелось только свернуть. Сон был потрясающий. И даже запахи, как настоящие. Натану показалось даже, что он улавливает терпкий запах спермы, но он не верил, что в семнадцать лет умудрился во сне внезапно кончить. Значит, это был не он. «Вот это у меня фантазия», - подумал он, восхищаясь реалистичностью сна. Тэмсин испугался до визга, и он бы заорал, если бы не смог вырваться и вскочить с кровати. Натан остался сидеть на коленях и усмехнулся. «Ну, конечно, подсознание, такое подсознание… сон обалденный, конечно, но… нет, даже во сне я не могу умудриться с собственным…братом…господи, да как мне и ЭТО могло присниться, не пойму…я просто давно ни с кем не…а он тут спит…» Тэмсин убежал, постаравшись не хлопнуть дверью. Отец не в курсе, что у них там что-то происходит, и лучше не надо ему сообщать шумом посреди ночи. Натан рухнул расслабленно на подушку и закинул руки за голову, улыбнулся довольно. - Да-а-а…офигенный сон… - сказал он, а потом понял, что услышал свой голос. И улыбка медленно сползла с лица, а глаза вдруг открылись и стали почти круглыми. Он уставился на свои руки, на кровать, которая выглядела так, будто на ней кто-то прыгал и танцевал. И на ней никого не было. Натан провел по простыне рукой и понял, что она еще теплая, значит, матрас так прогрелся, и рядом кто-то лежал. Натан в ужасе уставился на свою кровать, понимая, что лег не на ту. И там Тэмсина тоже не было. Его вообще не было в комнате. А в штанах было неприятное давление, почти до боли, и Тревор средний уставился на своего личного Тревора-младшего, который был ему ближе и дороже всех. У него началась гипервентиляция, рот открылся и не закрывался, глаза не возвращались в орбиты. Вдруг затошнило, и он зажал рот рукой, вскочил с кровати, бросился в коридор неуклюжей походкой, морщась от неудобства. Дернув за ручку дверь ванной, он понял, что она заперта, а судя по свету под дверью, там именно тот, о ком он подумал, а далеко не отец. Да и что бы отец делал в их ванной, если он решил оставить себе ту, что на первом этаже. Натан бросился по лестнице вниз, понял, что отец все еще сидит в кресле. То ли он засмотрелся, то ли заснул сидя, это Натана не волновало, он заперся в свободной ванной и согнулся над раковиной, потому что перед унитазом вряд ли смог бы лихо встать на колени с давящими и тесными штанами. Он трезвел на глазах, выкручиваясь наизнанку и отплевываясь от бывшей виски-колы. Голова закружилась и начала болеть, а лицо стало такое испуганное, что побелело от ужаса, по виску скатилась капля пота. Этого просто не могло быть. Это же абсурд. Это был сон, а Тэмсин просто заперся в ванной и принимает там…позднюю ванну с пеной? Он же гомик. Он любит пену и всякие розовые лепестки, плавучие свечи, все такое. Убедить себя у Натана никак не получалось. Его брат гомик. И он гомик. Он гомик, который целовал брата, который тоже гомик. Гомик, который целовал гомика. Брат, который целовал… Его опять скрутило, но на этот раз даже не от спазма внутри, а от ужаса и чувства стыда. | |
| Просмотров: 1983 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 4.8/13 | |